Без политики, расцарапывания исторических ран и размножения стереотипов. Польские документалисты смотрят на Россию сквозь призму ежедневной жизни обычных людей, изображая малые жертвы большой истории.
Польская документалистика очень поздно проявила интерес к России. В Польской Народной Республике (ПНР) документалисты из-за Вислы обращали свои камеры на реальность за окном — это здесь разыгрывались интересующие их драмы, это тут они видели препятствия, которые необходимо было преодолеть, и людей, в историях которых отражались социальные проблемы страны. Цензура могла пропустить документальные фильмы, изображающие печальные стороны ПНР, но, наверняка, не позволила бы злословить о Большом Брате.
После политического перелома 1989 года Россия оказалась в польской документалистике пространством неописанным. Лишь несколько лет спустя отечественные кинематографисты посмотрели на нее без тени негодования и обид, показывая людей, выброшенных на обочину истории.
Сибирь – экзотика жестокости
Одним из таких документалистов, которые наиболее хорошо были знакомы с Россией, является Ежи Слядковский. Начиная с начала 90-х годов он реализовал уже около 20 документальных фильмов о восточном соседе. В годах 80-х он выехал из страны, чтобы заняться реализацией фильмов в Швеции и Германии, а профессиональным переломом была для него серия документальных фильмов о Сибири.
Слядковский рассказывал о людях, уничтоженных историей. Он показывал тех, кто больше всего потерял на политических изменениях, – народы севера, которые после принудительного переселения потеряли свою самобытность и средства к существованию, женщин, мужья которых, профессиональные солдаты, были перенесены в другие подразделения, обычных людей, лишенных средств к существованию.
«Россия очаровывала и была страшна в то же время. Мы наблюдали там экзотическую жизнь, которой ни один из нас не хотел бы жить ни одного дня. Там все было на грани краха. В Сибири даже удовлетворение физиологичных потребностей трудно. Неслучайно говорят о ней, что это “зона вечного недосрания”. Для человека Запада тамошняя жизнь является настоящей драмой», – вспоминает сегодня Слядковский в разговоре с Culture.pl.
В фильме “Козин. Певец из Магадана” (“Kozin. Śpiewak z Magadanu”) Слядковский рассказывает о музыканте, который в 40-х годах находится у вершины славы, после чего исчезает. Он попал в ГУЛАГ, а правда о нем в течение многих лет не видела дневного света. В “Упырях золотого круга” (1994) (“Upiory złotego kręgu”) он показывает покинутую шахту золота, в которой в течение многих лет по принуждению работали русские узники, а в “Городе женщин” (1999) (“Miasto kobiet”) рассказывает о городке, в котором когда-то находилась большая военная база, а сегодня, когда мужчины переведены в другие подразделения, остались в нем одни лишь женщины и дети.
Более десятка историй, рассказанных Слядковским, складывалось из образа России как страны, внутренне треснувшей, в которой политические изменения выбросили тысячи людей за обочину. За свои фильмы в 1996 году Слядковский вместе с продюсером Станиславом Кшеминьским получил премию «Феликс» за вклад в развитие европейской документалистики.
Сибирский урок документалистики
«Западные документалисты имеют тенденцию к изображению России как средневековой страны. Однако это не правда – в далекой России проживает множество прекрасных людей, которые увлеченно и вопреки всему борются за лучшую жизнь», – говорит Слядковский.
Как раз обычные люди, борющиеся с проблемами повседневности, заинтересовали молодых польских документалистов, вступающих в профессию под конец минувшего века. Создатели фильма, родившиеся в 70-х и 80-х, не несли на себе бремени истории и обид против соседнего государства. Для них Россия была увлекательным местом, пространством для встречи с человеком. Вместо перестройки, трансформации или олигархизации страны они говорили о семейных драмах, любви и тоске простых россиян.
Одним из таких режиссеров был Войцех Старонь, выдающийся оператор и автор знаменитого “Сибирского урока” (“Syberyjska lekcja”). Впервые Войцех поехал в Россию в 1994 году. Он был тогда на втором году учебы, и в Казахстане снимал первый фильм “Там и здесь” (“Tam i tu”) Витольда Красуцкого. В Алма-Ате он познакомился с братьями Кулаковскими, героями до сих пор незаконченного фильма “Братья” (“Bracia”), работая над которым, в течение более десятка лет сопровождает своих героев.
Уже тогда он решил, что после учебы хочет вернуться в Россию. В 1996 году со своей девушкой Маргаритой он поехал в Сибирь.
«Тогда в Россию еще никто не ездил. В Польше 90-е были дикими, а там было еще хуже. Не было света на улице, люди боялись путешествовать, а роль власти частично исполняла мафия. Это был Дикий Восток, но именно он нас к себе манил», – вспоминает режиссер.
В 1996 году Старонь создал “Сибирский урок”, один из самых красивых документальных фильмов о любви в истории польского кино. Его фильм должен был быть портретом Маргариты – учительницы, которая отправилась в Сибирь, чтобы там преподавать польский язык. Так возник фильм о близости, об усилении связи. В Сибири режиссер и его невеста поженились.
Рисуя документальный автопортрет, Старонь в то же время показывает прозу сибирской жизни – рассказывает о российском музыканте, заучивающем польские песенки, заглядывает за стены психиатрической больницы … Он писал портреты не страны, а людей.
«В 90-е годы было легко показать Россию как великую свалку мира и истории. Но меня интересовала человеческая сторона России, я хотел показать людей, которые живут в трудных условиях, но которые прекрасны. Россияне очень открытые люди, что облегчает работу документалиста. У них нет нейтральных состояний — или ты смертельный враг, или сердечный приятель», – говорит Войцех Старонь.
Когда он реализовал”Сибирский урок”, понял, что в документалистике нет места на то, чтобы дистанцироваться от персонажей, чтобы смотреть на мир взглядом этнографа, описывающего экзотические сообщества.
“Когда я делаю документальный фильм, я стараюсь, чтобы он был интересен и для народа той страны. Это и является определителем, либо ты интересно рассказываешь, либо просто торгуешь стереотипами.”, – говорит он сегодня.
Россия-Польша. Новый взгляд
Эти слова могли бы быть девизом для целого поколения молодых польских документалистов, которые в следующие годы отправились в Россию. Это стало возможным благодаря программе “Россия-Польша. Новый Взгляд”. С 2004 года «Eureka Media», а также Институт Адама Мицкевича, сотрудничая с польскими и русскими кинематографическими школами, организовывали обмен молодых кинематографистов из обеих стран. Целью было создание серии документальных фильмов, в которых польские творцы должны были рассказать о России, а российские – о Польше.
“Новый взгляд”выдал в результате несколько отличных заголовков. В фильме “52 процента” (“52 procent”) Рафаэль Скальский изображает девочку, которая мечтает поступить в балетную школу. В “Электричке” Мацей Цуске отправляет зрителей в путешествие на пригородном поезде по маршруту, который годы тому назад описывал Венедикт Ерофеев, а в прекрасном, усыпанном наградами фильме “В первый день” (“Pierwszy dzień”) Мартина Саутера рассказывается о мальчиках из Сибири, которые в первый раз идут в школу и должны оставить родные дома и на несколько месяцев отправиться в интернаты.
Одним из самых уникальных заголовков среди фильмов, реализованных в рамках цикла”Новый взгляд”, был “7xМосква” (“7xMoskwa”) Петра Стасика, серия невзрачных картин, в которую создателям удалось вместить дух российской столицы.
«Профессора ВГИКа весьма скептически отнеслись к той идее, что рассказывать об их городе будет какой-то парашютист из Польши. Но два года спустя, когда я вернулся во ВГИК, выяснилось, что студенты знают мой фильм, а профессора показывают его в качестве примера того, как можно рассказать о городе», – признается режиссер в интервью Culture.pl.
Спустя несколько лет Стасик вновь вернулся в Россию, чтобы в “Конце лета” (“Koniec lata”) рассказать об учениках кадетской школы в Пензе, лежащей в 700 км от Москвы. У Стасика заголовок “Конец лета”имел меланхолический привкус. Режиссер смотрел на курсантов, видя в них себя в детские годы.
«Это было как проникновение во в точности воссозданный мир ПНР-овской начальной школы в провинции. Я отыскал там свою школу, тот же климат, аромат, интерьер, одежду, то же отношение к ученикам. Я решил использовать эту возможность, чтобы перенестись в мир своего детства», – говорит он.
Стасик показывал мир, натянутый между детством и взрослой жизнью, между невинностью и политикой. Маленькие детские драмы – первая любовь, детская дружба, крохотные мечты, – в школьном пространстве оказывались раздавлены образовательно-пропагандистским режимом, согласно которому детей с самого малолетства закармливают рассказами о великой силе своей страны.
“Семена” – жизнь в тени секретности
Среди картин, произведенных в цикле «Россия-Польша. Новый взгляд», одна выделялась особенно. “Семена” (“Nasiona”) Войцеха Касперского в 2006 году получили престижный «Лавр», наиболее важную российскую кинонаграду, которая только в исключительных случаях выдается иностранцам. Ранее его документальные фильмы получили более двадцати наград на фестивалях, среди которых фестивали в Кракове, Берлине, Барселоне и Мексике.
Касперский, режиссер, который в течение многих лет был очарован Россией и ее культурой, поехал с камерой в деревню, расположенную на границе между Россией и Казахстаном. Здесь он познакомился с семьей, которая по непонятным причинам была подвергнута остракизму в местном сообществе.
«Возвращаясь в сумерках со встречи, мы увидели мальчика, который то зажигал, то гасил спичку. Это был уникальное зрелище — холодные цвета сумерек в противопоставлении с теплом света спички. И мы начали его снимать. Тогда из дома по соседству вышло несколько человек и начало нам что-то кричать. Мы почувствовали себя неуверенно. Россия, темно, крики… Вдруг к нам подошла женщина и … дала нам цветок, сказав, что это за то, что мы снимали ее сына. Мы были заинтригованы. Мы ожидали ударов в нос, а получили подарок. Оказалось, что это они наш подарок судьбы», – сказал Войцех Касперски в интервью «Gazeta Wyborcza».
История семейных недоразумений скрывала в себе темную историю из прошлого. Тяготела она над ежедневной жизнью героев, но также и над атмосферой кинематографического рассказа. И хоть “Семена” были картиной отчаянной бедности, Касперскому удалось избежать публицистических тонов. Он создал потрясающий и очень интимный фильм о людях, несущих на себе тяжесть давних ошибок.
«На собственной коже я испытал при них то, о чем ранее я читал в книге Кисловского, что документальный фильм порою не является хорошим опытом для людей, которые его создают. Потому что в действительности ты не участвуешь в жизни своего героя, ты являешься на какое-то время свидетелем его трагедии, а потом пакуешь чемоданы и едешь в собственный мир – в пиццерию, в места, где есть зажигалки и газовое отопление, – а они остаются в своем говне», – говорил Касперский.
Оскар бездомных
С той же самой дилеммой состязалась Анна Полак, польская документалистка, которая в 2005 году вместе с Анджеем Целиньским была номинирована на документальный «Оскар» за “Детей Ленинградского” (“Dzieci z Leningradzkiego”). Полак, которая является выпускницей операторского факультета московского ВГИКа, реализовала трогательную историю о бездомных детях, населяющих московские вокзалы. В то время, когда снимали” Детей…”, российские власти давали оценки, что на улицах Москвы живет около тридцати тысяч детей.
Полак и Целиньски рассказывали о более чем десятке из них, об изнасилованной одиннадцатилетней девочке, которая убежала из дома, и маленьком мальчике, который не мог выдержать жизни рядом с родителями-алкоголиками. Мальчики и девочки, занимающиеся проституцией на московских вокзалах, малолетние попрошайки и наркоманы – их образ был обвинением, бросаемым всему миру.
“Они могли бы построить такое большое здание, чтобы в нем вместились все дети. Чтобы имели друзей, чтобы могли в нем жить” – говорил один из замечтавшихся героев, а Анна Полак и Анджей Целиньски показывали, что несчастье разыгрывается тут же рядом с нормальной жизнью, вытесненное из сознания и забытое.
Убежать от политики
«В польских фильмах о России всегда появляется политический фон. Мне это надоело. И я решил, что буду снимать фильм прежде всего о людях», – говорил в 2011 году Михаил Марчак в разговоре с Ричардом Язвиньским, журналистом на радио “Тройка”.
“Конец России” (“Koniec Rosji”), документальный фильм Марчака 2010 года, был побегом от политических тем. Молодой польский режиссер рассказывал о девятнадцатилетнем парне, который прибывает на военную базу «Челюскин», чтобы отбывать здесь срочную военную службу. Это место – это настоящий край света, дальше на север уже только нейтральные земли и Арктический Океан, на запад – снежная пустыня. Первая линия деревьев находится лишь на расстоянии тысячи километров.
Рассказывая о солдате-подростке, Марчак намеренно избегает политики. Его фильм был рассказом не о России, а об одиночестве, столкновении с грубой действительностью и посвящении во взрослую жизнь. За свой документальный портрет режиссер получил ряд наград, в том числе в Чикаго, Варшаве, Торонто и Ньоне.
Успехи молодых польских документалистов, рассказывающих о России, не дело случая, а результат зрелости отечественных художников, которые смотрят на страну большого соседа так, чтобы видеть его в микромасштабе. Они не впадают в политические споры и не произносят журналистских тирад, в их рассказах напрасно искать ревизионистские стремления или идеологические заявления. Будь то “Водочный завод” (“Fabryka wódki”) Ежи Слядковского, или будь то документальные фильмы Саутера, Стасика, Староня или Марчака, все они состоят из историй о людях, которые в одиночку состязаются с жизнью. Трогательные и печальные портреты маленьких людей, чья судьба была сломана большой историей.
